С наступающим Новым годом! Пусть он принесет вам то, чего вы так давно ждали! Здоровья, удачи, счастья, любви и тепла вам!
И я не могла оставить всех без небольшой новогодней зарисовки. Не мушкетерская, но около того.
Д’Орбье был частью двора, жил и дышал им – как иначе бы он изобретал интриги против врагов короля и Франции, вплетался в чужие игры и разгадывал их? Каждый темный закуток Лувра и Фонтенбло, каждый якобы случайно брошенный взгляд, каждое вроде бы случайное прикосновение – все это Пьер-Эммануэль читал, словно книгу.
Тем удивительнее для него было восприятие Рождества королевой и ее подругой. Годы и опыт жизни среди опасности поменяли дам во многом, ныне они точно знали, что любые праздники – это повод раздать черни угощение и позволить дворянам заполучить высокое внимание, а опальной знати – прощение. Несомненно, и Диана, и ее статс-дама принимали официальную часть Рождества: они участвовали во всех положенных их званию мероприятиях, умели жонглировать всеми просителями в их приемной, умели благожелательно одаривать простой люд, притом даже парижан – то есть этих капризных избалованных буржуа, которые всегда чем-то недовольны.
Но среди всего этого надуманного и прописанного этикетом оставался кусочек праздника, не показываемый никому – для этого они после торжественной части уезжали всегда в Ла Фер или в Версаль, притом почти без слуг, в родовом замке Атоса в эти дни просто всех распускали, оставляли только тех, без кого было не обойтись и у кого не было семьи.
Пьер-Эммануэль не был в числе тех, кто отправлялся с королевской семьей подальше от света, поскольку его помощь в эти дни была точно не нужна ни Луи, ни его жене, рядом с ними были только те, кому можно было доверять, то есть королевская чета была в безопасности, а праздники были редкой возможностью добраться в свое поместье и заняться теми делами, которые обычно решала супруга, пока д’Орбье был занят государственными заботами, а ведь порой хозяину поместья следовало появляться и напоминать о себе.
Так что когда ее величество вдруг заявила, что с удовольствием бы познакомилась с женой герцога, которая так любезно прислала поздравление и выразила надежду однажды быть представленной новой королеве, тот, может быть впервые за много лет, не знал, что сказать, ему-то было довольно насмешек.
Пока д’Орбье подыскивал ответ, мадам де Ла Фер успела предложить отправиться на Рождество в родные герцогу края, а Диана сочла это чудесной идеей – иными словами, никакая причина отказа уже не могла бы быть достойной.
И вот ныне, оказавшись в родных краях на очередное Рождество, но вовсе не в одиночестве, Пьер-Эммануэль размышлял о том, насколько он был глуп, посчитав, что дамы найдут его жену недалекой простушкой, а также робко надеясь, что Людовик не пожелает сюда отправиться – тот был счастлив и угодить супруге, и при этом провести время в глуши, как можно дальше от столицы. Ее величество, как и Элен, были рады знакомству с дамой, которая не интересуется интригами, их ничуть не смущали деревенские манеры мадам д’Орбье, скорее даже радовали.
А еще герцог понял, что все они приехали ради того, от чего он сбежал: они искали возможность оказаться подальше от внимания света, чтобы не вырывать мгновения для общения между супругами, но проводить друг с другом целые дни…
Эдак эти дамы всех интриганов перевоспитают! Не зря ведь они и свой салон устроили – куда интереснее прочих, кстати.
Пьер-Эммануэль внезапно ощутил радость от этого праздника, это было сродни возврату в детство, когда от Рождества ждешь чудес. В эти дни перешитая старая рубашка кажется самой прекрасной – даже для того, кто ныне привык покупать сорочки из самого тонкого шелка. Здесь блюда на столе чудились самыми вкусными, пусть он был знаком с самыми изысканными шедеврами от лучших поваров.
Герцог давно убедился в том, что Луи сделал верный выбор с женой, а в это Рождество д’Орбье пришел к мысли, что королева, которая так стремится создать уют для мужа и близких ей, при этом размышляя обо всей стране, по-настоящему идеальная правительница, которая не забудет ни о ком.
Впрочем, от самого себя отказаться тоже было трудно, потому, болтая о каких-то пустяках этим вечером у камина за бокалом горячего вина, Пьер-Эммануэль подумывал о том, что все-таки надо будет обсудить с дамами какие-нибудь достижения из их мира – сами они не желают рисковать и привлекать внимание инквизиции, но герцог-то прекрасно понимал, что этого бояться не следует. Ну, после возвращения в Париж…
А пока у д’Орбье были каникулы, притом самые целебные, после которых он был готов к любым политическим баталиям.