читать дальше
Битва изменила многих, в том числе и молодую принцессу гномов, Фили больше никогда не видел ее, бормочущей что-то под нос перед мечом и крестами. Она не изменилась внутри, может, в ней было больше силы и какого-то стержня, что делало ее сильнее, превращало в настоящую будущую правительницу, но вот этого странного и до сих пор не очень понятного принцу поведения более не было.
Софи рассказывала мужу о своей вере, Фили слушал внимательно, многое ему было ясно, но столь же многое оставалось странным, а девушка, кажется, и сама не могла теперь это объяснить: когда-то ей это казалось естественным и не требующим пояснения, а ныне – лишним и утомительным, особенно здесь, где даже плохо понимали, что такое храм, говорили, что когда-то было нечто подобное, но все, что было связано с этим, было гномам чуждо. Да и не только гномам, как она поняла.
Но один вечер в году все-таки оставался тем кусочком из ее мира.
По давней просьбе супруги Фили вырезал из камня фигуру женщины с младенцем на руках, которая всегда стояла на отдельном столике в их покоях, в углу со стороны восхода солнца. Софи определенно испытывала почтение к этим людям, но ничего особенного в другие дни не было.
Вечером в конце декабря девушка всегда приглашала к ним гостей, а также непременно зажигала свечу перед той самой фигуркой. Неподалеку от этого места было световое окно, на которое - тоже по просьбе принцессы - Фили поставил разноцветные стекла. Потому мать с младенцем освещались странным волшебным светом, когда же зажигалась свеча, таинство усиливалось.
К ужину в этот вечер Софи, которая ничуть более не пренебрегала готовкой и не считала для себя это зазорным, неизменно делала какую-нибудь птицу, особенно ей полюбились большие индюшки, которых выращивали близ Дейла, часто старалась раздобыть несколько бутылок красного вина, нередко подавая его подогретым, а еще обязательно готовила сладость, придавая ей вид срубленной деревяшки, которую ставила на стол всегда поздно, почти в ночи, но кусочек от которой обязательно доставался всем.
Как-то раз Кили попытался пошутить, что это – символ той ветви, из которой Торин когда-то сделал себе щит, однако наткнулся на необыкновенно серьезный вид Софи и больше над этим не подшучивал. Впрочем, Фили, хорошо зная жену, понимал, что она не обиделась, она очень уважительно относилась к королю, просто следование каким-то обычаям для нее было слишком важно, поддержать даже добрую шутку на эту тему она не могла.
Ночь и все действия были связаны с рождением сына Эру – как это понимал принц гномов. Про этого человека (вроде бы человека, судя по рассказу девушки) Фили ничего никогда на слышал, но Софи всегда рассказывала, что он очень пострадал за всех.
Больше принцесса ничего не говорила, но этого было довольно, чтобы понять, что праздник – знак благодарности тому сыну.
Неизвестно, как точно относились к этому другие гномы, как-то разговор об этом не заходил, но сам Фили видел…
Еретик – так, кажется, когда-то Софи его называла.
Принц подгорного народа видел в вырезанной фигурке черты своей супруги с их малышом на руках: когда-то, придя в нору хоббита, она выглядела как раз так, в мешковатых простых одеждах и в платке, под которым старательно прятала свои великолепные золотистые волосы. К концу похода она уже походила больше на гномку, однако Фили хранил и тот облик тоже, его и воплотил, выбирая для работы соответствующие камни, то есть гранит – для самой фигурки, чтобы выглядел очень просто внешне, но играл в падающем на него свете самыми разными цветами, а еще совсем мелкие изумруды – для взгляда зеленых глаз.
Наверное, видеть так все это было еретично… или еретиково? Как меняется это странное слово?
Неважно, это было неправильно в мировоззрении девушки, принц это понимал. Но если Софи звала Спасителем кого-то неизвестного, кто сделал что-то, чего Фили не знал, то он отлично знал, что спасение в дом несет женщина, особенно принося продолжение рода – и потому в роду Дурина сейчас таким спасителем была его смешная и наивная, но в чем-то необыкновенно мудрая и серьезная принцесса.
Потому, даже не очень понимая смысла каких-то действий, светловолосый гном просто их повторял и помогал им следовать. Это стало частью их личной семейной традиции, Фили чувствовал что-то особое, когда перед фигуркой зажигалась свечка, когда с кухни доносился аромат бисквита, когда на плиту ставилось вино, и пусть Софи в него часто не добавляла никаких специй, как это делали другие народы, для ее мужа эти ароматы были знаком того, что в их покои приходит свет и счастье.
Гномы праздновали день Дурина примерно за месяц до этого периода, и принцесса веселилась вместе с ними, особенно почитая свою семью, которая принадлежала к этому роду, но по-настоящему семейным стал этот праздник, на который приходили только самые близкие, где царило не веселье, но теплота и понимание.
Может быть, это передается с кусочком полена?